“Обиженные” никогда не становятся мощной базой для государства. Всегда выходит, что государство – это их враг, оно им должно за бесчисленные нанесенные обиды. Они всегда заняты только собой. Вместо них вкалывают миллионы “необиженных”, количество которых неуклонно сокращается.

Всем нам доводилось разговаривать с человеком, который напоминал раскаленную бомбу: что ему не скажешь, его все задевает и оскорбляет. Человек повышенной чувствительности, которого обижает любое “неуместное” слово. Его острота восприятия сравнима разве что с детской.

Что мы делаем в таком случае? Правильно, пытаемся аккуратно подбирать слова, дабы не спровоцировать лишний раз. Мы почему-то сразу ощущаем нечто вроде чувства вины перед этим человек, и постоянном подчеркиваем всем видом, что ничего плохого ввиду не имели. Но (и опыт показывает, что так было и будет всегда), отчего-то такая политика не помогает.

Через какое-то время становится ясно, что спектр слов, которые попадают в список “запрещенных” у этого человека, нестабилен и расширяется в геометрической прогрессии. Вчера, например, его раздражали слова “ковер” и “тефтели”, а сегодня уже “ламинат”, “фрикадельки” и “котлеты”. Потому что они у него ассоциируются с “ковром” и “тефтелями”. Потом добавятся “пол”, “кухня”. И так далее.

К сожалению, этому нехитрому приему весь мир научила западная культура. Вечная ценность свободы слова уступила место ценности “никто не должен быть обижен”. Старая поговорка “На обиженных воду возят” перестала функционировать.

Сложно говорить, как оно было до меня, ведь я этого не видел и сказать не могу. Но, мне кажется такого “культа обиженных” раньше не было.

Обиженные сегодня правят бал, руководят мировой политикой и культурой. Дабы успокоить обиженные страны, им дают льготные кредиты. Чтобы загладить вину, бездарей награждают медалями и премиями. Обиженный, плаксивый человек привлекает к себе больше внимания, чем сдержанный и рассудительный, и намного чаще получает определенные преференции в том или ином вопросе. Равно как капризный ребенок, который вероятнее получит конфетку, чем спокойный.

В современном мире очень выгодно постоянно выставлять себя обиженной и пострадавшей стороной.

У нас яркий пример: Россия. Казалось бы, если вы, ребята, чувствуете себя мощной, непобедимой империей, которая “восстанавливает историческую справедливость”, попутно угрожая Искандерами, то что вам мешает честно (и главное, гордо) сказать: “Да, это мы заняли ОРДЛО”?

А в ответ – “ихтамнет”.

Разве это позиция не странная? Завоеватель вдруг выставляет себя несчастной жертвой коварного и безжалостного Большого Другого. Вы послушайте главную отмазку про Крым: “Если бы мы не заняли Крым, там бы уже были корабли НАТО”.

То есть, “мы обидели их, потому что они собирались обидеть нас, и все равно бы обидели. Потому мы нанесли упреждающий удар”.

Где же гордая поступь и мытье сапог в Индийском океане?

Вся идеологема войны строится на том, что “нас обидели”: НАТО в Крыму, “поезд дружбы” со страшными бандеровцами, Донбассу не дают говорить по-русски, американцы на зло спонсировали Майдан.

Обиженным быть выгодно. И весь мир это очень быстро осознал.

Любое оправдание агрессии сегодня: это “месть” за обиды, не важно, настоящие или фиктивные. Исламисты атакуют Запад потому, что “ислам обидели”. Феминистки атакуют профессора Роберта Келли (того, к которому во время интервью по скайпу забежали двое детей), за то, что он неправильно обходится со своей женой и детьми, и вообще он демонстрирует “патриархальное” невежество.

Движения в защиту чьих-то прав продолжают защищать права неких “всегда обиженных” групп, даже если очевидность многих “обид” под большим вопросом.

Мы этого тоже не избежали, уже внутри страны. Для того, чтобы потребовать защитить свои права, нужно сначала заявить, что тебя жестоко оскорбили. Во времена Януковича ходили истории о фальшивости украинского языка, придуманного “злым, всемогущим и страшным Западом” (обидевшим Кремль, разумеется) и о том, как ущемляется русский язык.

Сейчас – ровно наоборот. Первым делом не идет речь о достоинствах украинского языка. Сначала вспоминают, что он был ущемлен столетиями.

Все это – последствия привычки западной культуры к тому, что государство должно относиться к гражданину не как к гражданину, а как к неразумному дитяте. А чем громче ребенок плачет, тем быстрее он получит то, что просит.

Штука эта ужасная. Человеку намного проще “отпустить паруса”, чем крепко их держать в руке. Проще быть вялым, чем сильным. Проще, чтобы за тобой ухаживали, чем ухаживать за собой самому.

Государство, изначальный смысл которого был в простом обмене безопасности на деньги граждан (налоги), и в продуктивном разделении труда, вдруг стало считаться заменой мамы, папы и няньки.

Уровень патернализма на западе сегодня достиг практически советских высот. По мнению всех тамошних “общественных институтов”, вам круглые сутки кто-то за что-то должен: вас должны защищать от оскорблений в школе, от драк на улице и в баре, от оскорбления по национальному или любому другому признаку. Нельзя осуждать чьи-то взгляды, флиртовать, насмехаться, высказывать спорные мнения. В американских университетах всерьез кто-то поднимает вопрос о том, что грамотный английский язык – это проявление расизма. Ведь литературный английский оскорбляет тех, кто им не владеет. История показательная: в маразм может превратиться все, даже правила приличия.

Для хорошей жизни в таком социуме, главное помнить: если тебя никто не обидел, обиду надо придумать самому.

Когда спрашивают, почему мы так медленно “идем на Запад”, мне кажется одна из причин вот в чем: условный “Запад” сейчас на выходе из “самостоятельной жизни”. Каждый день молодое поколение там приучают обижаться или принадлежать к “группам обиженных”, потому что это выгодно, удобно и ты всегда вне критики. Запас прочности еще есть, но он не вечен.

А нам – самое время входить в самостоятельную жизнь. Но теперь Запад не приучает нас бороться за свое будущее на своем примере, а откупается кредитами и поглаживанием по голове, убеждая нас, что мы “несчастные” и на большее неспособны. Проснуться от летаргии, в которую нас вводили 70 лет советской власти и 20 лет украинской – задача слишком непростая. Как для понимания, так и для исполнения.

Тысячи раз мы слышали “они все воруют”, “да все там одинаковые”, “все равно ничего не изменится”. Это не отражение политической позиции, это нежелание нести ответственность за свою жизнь и поступки. Поэтому этот способ – “я обижен” – так сказочно удобен.

Обиженный человек яростно обижен потому, что может переложить все свои трудности на кого-то другого. Это удобно. Ты ни за что больше не отвечаешь, не должен утруждаться, отстаивать свои взгляды, защищать себя, в конце концов. Благодаря обиженности, можно “передать” ответственность за себя кому-то другому, и не прилагать никаких усилий.

Такое поведение, в конце концов, приводит к массовой “социалистической” безответственности. Когда каждый по отдельности “ни при чем”, а все вместе несут намного более серьезную ответственность, чем может показаться.

Делать выбор сложно. Его не делать – намного легче.

Потакание такому принципу приводит к оправданию любой подлости и лени.

“Обиженные” никогда не становятся мощной базой для государства. Всегда выходит, что государство – это их враг, оно им должно за бесчисленные нанесенные обиды. Они всегда заняты только собой. Вместо них вкалывают миллионы “необиженных”, количество которых неуклонно сокращается. Потому что все хотят быть там, где сила. А сила сейчас – в обиде.

От этого комплекса “на что бы еще обидеться” вылечиться крайне сложно. Может быть даже сложнее, чем от тотальной коррупции. Просто надо помнить, что обиженный никогда ничего не созидает.

Источник: newsonline24